История одной беременности. Роды.
Источник:Материнство
ПЕРЕД РОДАМИ
Рассчитанный срок родов приходился на 12 апреля. В последние два месяца в женскую консультацию приходилось ходить каждую неделю, но я уже не очень-то ей доверяла, после того, как меня (как я считаю, совершенно неоправданно) уложили в больницу. По рассказам наших мам, мой муж родился на месяц раньше срока, а я сама — раньше на две недели. Поэтому я ожидала, что нечто подобное произойдет и с моей дочкой. Уже с конца марта я ожидала возможных родов. Я и Диму (мужа) в этом убедила, и он сказал: «Рожай 1-го, 4-го, 9-го, 11-го, 14-го или 19-го. Тогда дата получится красивая в сочетании с 04.1999». Каждую из этих дат я внимательно к себе прислушивалась, ждала…
Однако роды все не начинались. Последний визит в консультацию состоялся 8 апреля, в четверг. Врач хотела меня уложить в предродовое отделение, но я наотрез отказалась. Тогда она велела прийти в понедельник, 12-го (если не рожу), чтобы тогда уж меня все-таки отправить в роддом.
На 11 апреля приходилась Пасха. Мне очень хотелось ее отпраздновать, я прикидывала, как бы это сделать, если к тому времени уже все произойдет. В Великую субботу мы были в церкви, освятили яйца и куличи, а потом нанесли визиты родителям и бабушкам. Ночью поехали в церковь Большого Вознесения, к Никитским воротам. Я была так рада, что успела отметить этот чудесный праздник!
Наутро потихоньку ныл живот. Теперь мне уже хотелось, чтобы все произошло поскорее. Я развила кипучую деятельность: убрала квартиру, постирала, вымыла окно в кухне, приготовила рагу и сварила борщ. (Говорят, свекольный суп стимулирует родовую деятельность, но я тогда об этом не знала). После обеда села за компьютер поработать.
Вечером решили съездить к родне. Когда отъехали от дома, я сказала Диме: «Живот ноет, вероятно, уже скоро. Но это может продлиться еще несколько дней». Сидели у бабушки, пили чай, когда в 19.50 почувствовала первую схватку, достаточно болезненную. Однако я взяла себя в руки и не подала виду, чтобы никто ничего не заподозрил. Просто сразу стала раскланиваться, сказав, что нам пора домой. Поднимаясь в лифте, я почувствовала вторую схватку (прошло ровно полчаса), и у меня отпали всякие сомнения.
РОДЫ
Придя домой, сразу достала сумку для роддома, которая стояла подготовленная уже месяца полтора, и принялась инспектировать ее содержимое. Следующая схватка была уже минут через двадцать, и я обнаружила, что появились слабые кровянистые выделения и стали чуть-чуть подтекать воды.
Пришел Дима, который чуть-чуть задержался на улице, и я обрадовала его: «Началось!». Он тут же полез за фотоаппаратом. Я тогда не одобрила эту идею, а теперь так рада, что у меня есть фотография, сделанная всего за несколько часов до рождения нашей дочки! Хорошо, что мы сделали все визиты, всех успокоили, никто ничего не знает, а значит, родные не будут всю ночь нервничать вместе с нами.
Интервал между схватками сократился до 15 минут, и мы решили, что пора звонить врачу. Я сбивчиво описала врачу свои ощущения. Он сказал: «Потихоньку поезжайте в роддом».
Я сложила одежду, которая мне понадобится для выписки, вещи для малыша, которые давно лежали подготовленные в пакете. Все это я показала Диме, и объяснила, что нужно будет мне привезти.
Наконец мы выехали. Всю дорогу я смотрела на часы. Схватки шли уже через каждые пять минут, и я очень необычно и болезненно ощущала свой живот, когда машину потряхивало на неровностях дороги.
Около десяти вечера мы приехали в роддом. Там нас уже ждала акушерка, предупрежденная врачом. Леладзе еще не было, поскольку, очевидно, я продвигалась не слишком быстро. Дима меня торопил: ему хотелось все же успеть 11 числа. Но в половине двенадцатого стало ясно, что это нереально. Поначалу мы вместе ходили по родильному залу кругами, и когда начинались схватки, я опиралась на его плечо. В промежутках мы играли "в слова", составляя их из букв, написанных на стенах («для перчаток», «для халатов», «медикаменты»). Эта игра некоторое время отвлекала даже тогда, когда ходить стало невмоготу, и я легла.
Приехал, наконец, Леладзе, выгнал Диму за дверь и заполнил с моих слов карту («Историю родов»). Потом Диму вернули.
Около двенадцати мне пообещали, что в два придет анестезиолог. Помню, с каким нетерпением я ждала этих двух часов! Мне казалось, что они никогда не наступят. К счастью, разрешили немножко пить, принесли чашку, и я иногда делала глоток-другой.
Дима присутствовал от начала до конца. Мне это очень помогло, психологически, в основном. Потом мне поставили капельницу, и пришлось лечь на другой бок, спиной к мужу. Это было ошибкой. Хотя присутствие родного человека все равно поддерживало, я жалею, что не догадалась попросить его физической помощи, когда уже нужно было во время схваток поддерживать колено, мне это было тяжело самой… Он тоже был совершенно не подготовлен. Все 6 часов он простоял у меня за спиной по стойке "смирно"! Конечно, это и моя вина, что мы никаких курсов не посещали, и никак не готовились. Я-то хоть книги читала…
В два мне, действительно, стали давать анестезию, сначала таблетки, (очень противные на вкус, что, впрочем, меня мало волновало), потом — что-то ввели через катетер шприцем, отсоединив капельницу. Схватки шли через каждые три минуты, и 60 секунд мучений сменялись двумя минутами сна. Спать хотелось невыносимо, от лекарства у меня пелена стояла перед глазами, но все это было неважно. О ребенке я вовсе не думала, а думала только о том, что мне придется все это пройти до конца, и нет никакой возможности отложить роды хоть ненадолго, чтобы передохнуть. И еще: если мне так больно даже с анестезией, то каково же было бы без нее? Около трех часов привезли другую роженицу. Она тоже была с мужем, но самое интересное, что ее тоже звали Аней. Причем, она продвигалась гораздо быстрее, сразу же легла (их от нас закрыли ширмой, но кое-что я слышала).
Акушерка мне говорила: не тужься. Но, по правде сказать, мне и не хотелось. Я не чувствовала, что надо делать, а просто выполняла то, что мне говорили, полностью полагаясь на персонал. Потом меня перевели на кресло. Начались потуги, и тут-то выяснилось, что я все делаю совершенно неправильно. Все мои усилия уходили не в живот, а в голову. Результат этого я увидела на следующий день в зеркале, — все мое лицо было рябым от полопавшихся сосудиков. Кстати, так же выглядела рука врача, который мне очень сильно помогал, давя на живот.
Потом я ощутила резкую боль — несмотря на то, что все это была одна сплошная боль — это акушерки освобождали путь для головки, и через несколько секунд головка была уже снаружи. Мне об этом сообщили, да я и сама почувствовала облегчение. Приготовилась к следующему усилию, но, к моему удивлению, достаточно было небольшого напряжения, чтобы весь ребенок, как по маслу, выскользнул наружу. Это случилось в 5.25 утра 12 апреля 1999 года… Обо мне сразу все забыли, началась суета вокруг сморщенного малинового комочка… Я видела синеватую пуповину… Через несколько минут мне велели еще раз поднатужиться, и вышла плацента.
Ребенка тем временем обмыли, перерезали пуповину, после чего я попросила положить ее мне на грудь. Сама удивилась, какая же она была крохотная… Ее быстро унесли, и правильно сделали, потому что я готова была разрыдаться, да и без того меня била дрожь.
Потом я услышала ее плач, и это вызвало волну слезливого умиления. Но, думаю, после перенесенного нервного и физического напряжения, это простительно. Малышку взвесили, измерили какой-то специальной бечевкой (чтобы не разгибать скрюченные ножки), и оценили в 8–9 баллов по шкале Апгар.
Буквально через пять минут, пока акушерка возилась с моей малышкой, я имела возможность наблюдать весь процесс как в зеркале — та, вторая Аня рожала прямо напротив. У нее, кажется, были какие-то разрывы, поскольку зашивать ее стали раньше, чем меня. Я же отделалась всего несколькими микротрещинами, которые Леладзе зашил специальными само рассасывающимися нитками.
ПОСЛЕРОДОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Меня перевели в палату около 7 утра. Теперь можно было, наконец, поспать. Но я проспала только часа 4, а уже в 12 радостно воспользовалась разрешением встать.
Подойдя к зеркалу, я осталась крайне разочарована. Лицо — все рябое, но главное — это живот! Первый вопрос был: может, я не все родила?.. Впрочем, уже назавтра он сильно подтянулся. Как только я встала и привела себя в порядок, спросила, могу ли взять к себе малышку. Пообещали принести для кормления в 13.00, и оставить ее со мной.
Соседка по палате родила накануне вечером, и ей тоже впервые принесли ребенка. Нам показали, как дать малышу грудь, но наши дети крепко спали, упорно не желая просыпаться. Только на второе или третье кормление кроха начала сосать.
Перед кормлением ее уносили пеленать, а потом приносили мне обратно. На ночь я решила оставить ее у себя.
ПЕРВАЯ НОЧЬ С РЕБЕНКОМ
Эта ночь была немногим легче предыдущей. Малышка всю ночь не спала, лежала с открытыми глазами и изредка хныкала, есть не хотела. Я положила ее с собой, и все время боялась, что она скатится с кровати. Поспать удалось едва ли полчаса.
Около шести пришла сестра из детского отделения, и забрала кроху, чтобы я могла хоть чуть-чуть поспать.
Две последующие ночи мы спали отдельно, хотя дни проводили вместе. Может, это и неправильно, но иначе я не могла, поскольку еще совсем не знала своего ребенка и реагировала на каждый его писк, как на крик о помощи; да к тому же стыдилась соседки (впрочем, такой же неопытной, как и я), что не даю ей спать.
На четвертые сутки мы выписались домой. Но тут начинается уже совсем другая история…
Анна Миняева
